Было это давно, дети мои. Я был молод, но уже имел несколько смертей. То на мотоцикле кувыркнусь, то лампочку в люстре не так вставлю. И вот, в очередной раз покинув этот мир, обнаружил я себя на реке Стикс в лодке Харона. Перевозчик лениво направлял веслом лодку. Дырявый парус едва ловил слабый ветерок.
Осознав место, я сказал Харону:
— У меня нет денег, чтобы заплатить тебе за перевоз.
— Не ты первый, — ответил Харон. — Мне и деньги ваши не нужны. Пообщаться с новым человеком — вот моя награда.
Не понял я перевозчика, но расспрашивать не стал. Слишком увлеченно он рассматривал берега. То на один берег посмотрит, то на другой. Тут я сообразил, что он не перевозит меня, а просто плывёт вдоль реки.
На всякий пожарный я решил уточнить:
— Ты что же это, не собираешься меня на тот берег везти?
Харон наконец повернулся ко мне. Я думал он старик, а на самом деле он парень лет двадцати. Рыжий, кучерявый, чем-то на Ленина похож с октябрятского значка. На картинах Харон в грязном рубище, но этот щеголял в малиновых шортах и жёлтой майке.
— Я уже задолбался тебя возить. Ты вроде умрешь, но, один хрен, как-то выкарабкиваешься. Опять приходишь и опять канючишь. В этот раз поедем к сестре. Там пиво, девки — веселуха!
— А по какому случаю веселуха? — осторожно поинтересовался я.
— И кто твоя сестра?
— Сестра моя — богиня светлого дня Гемера. Уже который год празднует квантовый скачок сознания у людей. В двухтысячном начала, до сих пор гуляет. Гостей там до едрени-фени. Бывает так надеруться, что я их штабелями по обоим берегам развожу. Ты лучше держись за борта, а то сейчас будет портал. Смотри, как бы тебя в будущее не унесло.
Слева, на живом берегу, что-то сверкнуло. Потом опять. В ответ с мёртвого берега тоже сверкнуло. Какие-то мелкие молнии, я точно не разглядел.
Вцепившись в борт лодки я спросил:
— Харон, что это за молнии такие странные?
— Да это не молнии. Это люди, начитавшись эзотерической литературы, гоняют свои энергии как бог на душу положит. Про шары между ладоней ты наверняка слыхал. А молнии, они от всплесков спирали Ишвары. Ну, те самые, про которые в Калагии написано. Там ещё энергетические двойники мельтешат, пакаува и прочая дребедень. Даосские штучки-дрючки. Навыдумывали люди всякой хрени, вот и балуются.
— А почему с разных сторон Стикса? Я думал, мёртвые уже ничего не могут.
— Кто бы говорил! — весело ответил Харон.
— Я и сам не пойму этих эзотериков. Вроде живые, но шныряют то тут, то там. И как не надоест?!
Неожиданно над парусом появился какой-то мужик в кожаном фартуке на голое тело. Морда серьёзная, на руках перстни сверкают. Я хоть и удивился сильно, но краем глаза заметил, как Харон выхватил из кармана рогатку и навскидку влепил камушком мужику между глаз. Быстро, точно — никаких сомнений в том, что Харон делает это уже давно и с удовольствием.
Мужик взвыл и улетел на правый, мёртвый берег.
На мой беззвучный вопрос Харон ответил:
— Масоны достали. Каменщики проклятые. Одно время сотнями вились над рекой. Все берега уделали. Вот и этот тоже. Ты думаешь он помирать полетел на мёртвый берег? И не надейся. Полетел жаловаться кому-нибудь на то, что его атаковали два огромных демона в огне и пламени. В общем, справедливость будет искать.
— Мы же не демоны, — пробормотал я.
— Да и почему два, ведь стрелял-то один?
— А чтоб товарищи зауважали. Не, бывают среди них нормальные и бабы и мужики. Мне в общем-то на них наплевать. Скоро доберёмся до сестры, там оттянемся. Там даже ясновидящие не появляются. Не интересно им смотреть на праздник. И это очень хорошо, ибо нет на свете зла вернее, чем ясновидящие.
Произнёс последние слова Харон жутким замогильным голосом и на миг принял вид измождённого старика в лохмотьях. У меня душа в пятки ушла. Харон быстро принял обычный вид и рассмеялся.
— Понимаешь, они беспредельщики. Суют свой нос куда не просят. Представь, уединился ты с какой-нибудь душой с женской доминантной энергией, только разошёлся — бац! На тебя смотрят огромные два глаза! И хрен ты от них скроешься. Что только мы им не показывали чтобы отвлечь: и конец света, и начало света. Нашествие марсиан, нашествие апостолов. Но они как тараканы, которые привыкают к яду. Посмотрит один такой пару месяцев про конец света, потом опять ищет: что бы такое интересное посмотреть? Быстро прикуриваются.
Можете себе представить, как я был поражен! Оказывается, вся эта информация о концах света и прочие сюжеты идут от ясновидящих, которых просто отвлекали, чтобы не мешали заниматься…
Не знаю, чем бы закончились мои размышления, если бы мы не ткнулись носом лодки во что-то мягкое.
— Пифагоровы штаны, только этого нам не хватало! — в сердцах воскликнул Харон.
— Что случилось?
— Вот, штаны Пифагора, — ответил Харон показывая на огромных размеров полотнище. Оно местами было притоплено, местами дыбилось выше лодки.
— Кутхуми, решил постирать свои штаны и упустил.
В голове моей всё перемешалось.
При чём тут Пифагор?
Что за перец такой — Кутхуми?
И неужели это здоровенное полотнище может быть кому-то штанами?
Харон сжалился надо мной и стал терпеливо объяснять.- Кутхуми — это вознесённый мастер. Погоняло у него «Большие штаны — маленькое сердце». Он в одной из прошлых жизней был Пифагором. А в другой шахом, построившим Тадж-Махал. Прозвали его так за то, что он всегда хотел быть очень великим. Выбирал себе жизни крутого завоевателя, царя или математика. Короче — большие штаны. А маленькое сердце добавилось из-за его истории с женой Мумтаз-Махал.
Признаюсь, у меня были кое-какие свои представления о вознесении и людях достигших этого. Огрохеменные штаны в речке туда никак не вписывались.
Это какая должна быть жопа, чтобы носить такие штаны?
— Прикольный ты малый, — сказал Харон вприщур глядя на меня.
— Я тебе про великую любовь, а ты про жопу думаешь. Не, не возьму я тебя к сестре. Ты весь праздник квантового скачка испортишь. Отвезу-ка я лучше тебя к поручику Ржевскому. Два сапога пара. Там ты надо-олго застрянешь. Может быть, даже к просветлению придёшь и тогда, милости просим, на наш праздник.
Не довёз Харон меня до поручика.
Увязли мы в штанах так, что пришлось архангелов вызывать. Они-то прилетели, но с ними появились ещё вознесённые мастера. Чистые сознания, свободные и радостные. Такой ржачь над рекой поднялся, что я не выдержал и воскрес.
Это моё сорок пятое завещание.
Врачи говорят, что постараются, чтобы закончились мои страдания. Не понял я только, на каком берегу Стикса они закончатся. Но это не важно. Важно то, что я завещаю вам мой приз книги рекордов Гиннесса как самому вёрткому коматознику и предупреждаю вас, дети мои.
Остерегайтесь вознесённых мастеров.
Они страшнее ясновидящих. Тут либо самим надо становиться мастером, либо даже и не думать о просветлении.
Силы мои на исходе. Чувствую я, что ещё немного и сознание расширится. Я обрету просветление и также, как Сен-Жермен, Кутхуми и Блаватская буду ржать над вами по поводу и без.
Уже было несколько миражей — моментов единства с самим собой.
Знайте, что я любил вас и до последнего сопротивлялся просветлению.
Что только я ни делал, но обретал только всё большую ясность и глубокую мудрость. Такую глубокую, что она нафиг не нужна никому здесь.
Скоро меня накроет волна просветления. Я выбрал пожить ещё какое-то время в теле. Год-два, а может быть и лет сто пятьдесят. Пока не решил, как масть попрёт. Это будут трудные для вас времена. Такими же трудными, какими были мои минуты под смехом банды вознесенных мастеров в водах Стикса.
Но всё проходит, только Я Есть вечно. О, боже, началось…
Я Есть ваш отец, дед и прадед…
Я…. Я.. Я есть кто Я Есть
Пипец, произошло.
(C) Васькин В. 14.11.2013
Творчество эпохи просветления….Когда то так назовут наши времена…
Странно было найти магазин «КАМАЗ-оптика» в нашем квартале. Аптек, булочных и пивных пруд пруди, а таких специализированных никогда не было. Зашёл я туда. Вместо ожидаемых здоровенных фар лежат на стеклянных полочках оправы для очков. Точь в точь, как в обычной оптике, но только цены на оправы не менее чем с пятью нулями.