Глава 3
— Заходи, Гера, скорее, — через открытую дверь зала поторопила Зина. — Письмо Макса читать будем. Уже было начали, но потом решили тебя подождать.
В голове у Антохина вихрем взвились мысли о Максе: «Сколько знаю его, он всегда найдёт, чем удивить. Что там опять на него нашло?» Быстро скинул куртку, ботинки, надел тапочки и прошёл в комнату. Перед Зинаидой стоял открытый ноутбук. Видно, не очень хорошее письмо было. Слёзы опять собрались в глазах Зинули.
Почувствовав напряжённость, Герман молча сел на своё место. Зина начала читать.
— «Я не поехал на встречу с Мастером, потому что мне всё надоело. Достали уже все эти гуру и просветленные. Который год тыкаюсь-мыкаюсь и ничего не происходит. Все говорят, что ничего искать не надо, всё уже есть и всегда было. Но где? Даже намёка никакого нет. Другие живут себе припеваючи и в гробу они видели это просветление. Может быть, они правы, а мы динаму сами себе крутим? Каждое утро просыпаюсь и чувствую, как обида заползает в душу. Годы коту под хвост… Мне нужен передых. Не могу больше каждую минуту, каждое мгновение, чувствовать себя дураком. Возможно, потом, когда поостыну, вернусь к теме. А пока… тошно, братцы. Мозги кипят. Вот написал, и немного легче стало. Всё, нафиг всё. Нафиг-нафигулечки. Зачетное варенье Мария варит. Это всё, что запомнилось хорошего из возни с просветлением… Всё, пиво уже купил. Буду праздновать свободу. А вы, как хотите».
Последние слова письма упали в тягостную тишину. Зинуля скоренько смахнула платочком слёзы, посмотрела на Сергея. Он задумчиво вертел в руках карандаш.
— Вы, наверное, ждёте от меня каких-то особых комментариев. Раскрытия тонкостей человеческой натуры. А я ничего такого не знаю. Это его выбор. Тут рассусоливать нечего. Вам всем с самого начала говорили, что назад дороги нет. И если он думает, что сможет вот так просто, дёрнув пивка, покончить с просветлением, то будет удивлён. Нет у вас в этом свободы воли. Осознанность нельзя уменьшить по желанию. Но есть и хорошая новость. Кое-кто реализовал себя именно так — махнув на всё рукой.
— Если честно, то я уже на грани, — отозвался мрачный Татарников. — Сыт по горло духовным поиском. Но бросить все, как сделал Макс, не могу. Волей-неволей мысли опять возвращаются. Хватаюсь за любую возможность что-то узнать, что-то прочувствовать. Вот и сегодня пришёл с одной только мыслью: «Вдруг поможет?!» Надежда всё никак не умрёт. Тлеет внутри, выжигает по-тихому. Наверное, без надежды легче было бы. Отмахнулся бы и зажил счастливо.
Мария сморщила носик и капризным тоном произнесла:
— Бутан решил сдаться? После того, что было, просветление вовсе не обязано на тебе жениться.
Под общий смех Сергей спросил:
— Ты это серьёзно, насчет надежды? Кидать в суп?
Немного помедлив, Бутан ответил:
— Не знаю… Есть в ней что-то тоскливо-тёплое. Иногда я понимаю, что она не чужая и без неё никак, а иногда кажется, что она — причина всей пробуксовки. Пока есть надежда, всё спрятано в будущем. А когда надежда умрёт, то всё уже будет сделано… или не сделано совсем, окончательно. Вот бы почувствовать освобождение от надежды! Р-раз — и нет её, но чтобы обязательно появилась определённость. Если так, то да, можно кидать в суп…
— Золотые слова, сеньор Татарников! — радостно подхватил Новеев. — С удовольствием отправляю этот зловонный комок в суп. Вы все тут надежнутые. Хватит надеяться, пора быть!
В глазах Марии возник испуг. Она смотрела на Сергея и хотела крикнуть: «Что может быть страшнее, чем потерять надежду?!» Но не смогла. Из глубины сознания всплыло новое понимание роли надежды, ещё не облачившееся в платье из слов, но уже влияющее на выбор. Мария промолчала, стала слушать дальше.
В ткань зимнего вечера вплыли слова о прекрасной силе надежды. Сергей говорил о её способности поддерживать и направлять. У Зины глаза подернулись слёзной пеленой. Она отлично помнила сколько боли может таить в себе надежда. Пока она жива, боли почти не видно, в хрустальном ларце танцуют на маскараде варианты будущего. А когда надежда умирает, то хрусталь разбивается и маски срываются — боль выходит на волю. Зина слышала Новеева «… когда вы берёте ответственность за свою жизнь в свои руки, надежда перерождается в доверие к себе…» и понимала, о чем он говорит, чувствовала и знала. Новое понимание вплыло незаметно и предъявило свои права на реальность. Примерно то же самое говорил Дима, и он очень сердился на себя когда ловил отблеск надежды в своих поступках. Он не хотел надеяться, хотел быть уверенным в своей силе творца. И куда делась эта сила? Почему произошла авария? У Зины не было ответов раньше и не прибавилось сейчас. Вместо ответов нагрянуло предчувствие изменений в жизни. Бояться или радоваться? — Зина пока не поняла. Неопределённость чёрной тучей вплыла в сознание. Это оказалось слишком большим переживанием. Не в силах сдержаться Зина убежала успокаиваться на второй этаж. Друзья проводили её непонимающими взглядами, и только Сергей улыбнулся вслед.
Едва затихли шлепки тапок Зины на ступеньках лестницы, как Антохину почудилось, что улица и дом поменялись ролями. В комнате стало холодно, а за окном жара. Картина происходящего немного расфокусировалась. Герман видел, как в тумане: сержант встал и пошёл в обход личного состава посиделки. Что-то говорил на ходу по поводу надежды, похлопывал по плечам, шептал на ухо и громко вопрошал. «Спектакль, — подумал Антохин. — Никакие слова извне не помогут. Нужны свои решения. А какие?» Ответа не было. Ни в одной книге, ни на одном семинаре он не получил ни одного ответа, который мог бы применить в своей жизни и быть уверенным в приближении просветления. Так что же, продолжать совершенствовать себя в духовных практиках в надежде на… Опять надежда!? Сердце Антохина заныло. Вместе с болью вернулось четкость восприятия. Сержант уже на второй круг пошёл. Герману стало интересно: «Он всё это время говорил только о надежде или я пропустил что-то?» Боль отлегла от сердца, растеклась тревогой по телу. Что же это за Мастер такой, от слов которого не радость приходит, а боль и тревога? Им вроде полагается быть сбалансированными, излучающими покой и помогающими страждущим. «Тебе шашечки нужны или доехать? — язвительно отозвалось что-то неуловимое в сознании Антохина. — Ты же сам видишь, что парень дело говорит. Куда ни ткни — везде надежда. Не надоело?» Изнутри сердца потянуло жаром в ответ. Точно, надоело. Надо принимать решение: дальше заниматься практиками и надеяться или плюнуть на всё и будь, что будет.
Сергей остановился за Германом, возложил ладони ему на плечи, наклонился к затылку и тихо сказал:
— Да понять его, надёжа царь, не мудрено. Они «будь, что будет» требуют.
У Германа глаза застыли, а когда он обернулся, то сержант уже плыл в сторону берегов Марии. Он перебирал руками по спинкам стульев и кресла, как вёслами по морю, и всё смотрел на Германа. Слова выпускал мягко, с оттенком театральности. После первых двух фраз проявился стихотворный талант Мастера:
Ах, «будь, что будет» — это лишь слова, Но свет их породивший интересен. Его я видел, помню, как вчера. Надеюсь, будет мой рассказ полезен.
Лес браконьеры подожгли. О, негодяи! Солдаты очутились в западне. В дыму устал я мыслить о спасении, Позволил смерти заглянуть ко мне.
Страх тут же отвернулся от меня, Как говориться, бросил поматросив. Впервые ясно осознав себя, И жизнь, и смерть, я лишнее отбросил.
Про жизнь и смерть Новеев говорил уже стоя за спиной Марии. Она чувствовала его дыхание прядками волос. Ожидала ещё какой-нибудь выходки: плечики поднялись, бровки нахмурились и когда раздались аплодисменты Германа, она не сразу поняла в чём дело.
— Браво, Мастер! — так, коротко и с чувством, говорил в своих мечтах Герман своему кумиру, Николе Тесле, и так он сказал наяву Сергею Новееву. Мастер ответил сдержанным кивком.
— Движение начинается на тонком плане. Решение, появившееся в мыслях, на самом деле не так уж важно. Оно лишь иллюстрация свершившихся изменений в сознании. Из ниток-слов вышивается гобелен под громким названием Решение. А дело-то давным-давно сделано. Осталось только отразить в реальности. А как вы думаете, иллюстрацией чего могут быть мысли-надежды?..
Интуитивно Мария приняла вопрос на свой адрес. Тряхнула кудряшками волос, сдержанно ответила:
— Отсутствия изменений?
— Вот именно! — воскликнул Новеев, склонившись к уху Марии. Она дёрнулась в сторону, сержант вдохнул запах шампуня. — Какой знакомый запах… из детства…
— Очень интересно! Что там было, в детстве Мастера? — быстро спросила Мария чтобы отвлечь от себя внимание.
Новеев выпрямился, мечтательно закрыл глаза и ответил:
— О, это была весьма занимательная история. Запах шампуня напомнил мне дельфинарий на Чёрном море. Всех желающих поплавать с дельфинами заставляли обмыться в душе, и там стоял шампунь с похожим запахом. Я тщательно вымылся, не хотел хоть чем-то навредить дельфинам. Потом вышел к бассейну. Два дельфина плескались внизу, тренер ласково гладил их по носам. По знаку тренера я прыгнул в бассейн, а когда вынырнул, то увидел прямо перед собой огромную зубастую пасть. В первое мгновение страх сжал сердце. Эти красивые животные такие же хищники, как львы, и лучше об этом не забывать. Но тренер был рядом, дельфины вели себя мило и страх улетучился. Потом я обнял спинной плавник дельфина и мы поплыли. Я чувствовал его упругое сильное тело, его спокойную уверенность и доброжелательность. Это было прикосновение к чуду. Выходя из воды, я обернулся и обратил внимание на то, что из всего огромного зрительного зала поплавать с дельфином решилось очень мало людей. Я спросил об этом у мамы и она объяснила, что людям просто не интересно. В то лето самым большим потрясением для меня был не заплыв с дельфином и не горки аквапарка. Я был на несколько дней оглушен сознанием того, что бывают люди, которым чудо не интересно…
Открыв глаза, сержант усмехнулся, похлопал ладошкой по спинке кресла Марии.
— Впрочем, сейчас я о другом. Сейчас я о том, что если мы… вы или я, или ещё кто-то из людей, действительно что-то хотим, то это появляется. Такова уж наша суть. Мы создаём грандиозные надежды, умопомрачительные отговорки и безупречные ограничения.
Вдохнув ещё раз аромат шампуня Марии, сержант двинулся к дивану. Со вздохом облегчения Мария вновь встряхнула кудряшками. Спокойствие тут же вернулась к ней. По-видимому, душевное равновесие Маша приобретала от турбулентности, возникающей вокруг головы, при кудретрясении. Ничего удивительного: кто-то курит, кто-то считает до двадцати, а кто-то трясёт кудряшками.
Бесстыжие снежинки на окнах чуть ни трескались от смеха. Их смешили широко открытые глаза и рты некоторых любителей мудрых слов. Ветер скоренько глянул в окно и взвыл от обиды. Такой момент! Можно свободно выстудить гланды и засыпать глаза снегом, но окна не дают войти. Ветер стал кусать стёкла, рвать ручку двери и нырять в трубу. Единственное чего он добился — это оживление в комнате. Люди опомнились, завертели головами, пытаясь сообразить, что за жуть творится за окном.
Нить монолога Мастера оборвалась. Новеев сел на диван, расстегнул ещё одну пуговицу сверху на рубашке и откинулся на спинку.
Вернулась к гостям Зина. Глаза красные, но смотрела без грусти. Окинула взглядом стол и сказала:
— Что-то есть захотелось. Как на счет чайковского с бутербродами?
— Правильно! — поддержал Сергей и добавил: — Война войной, а кушать хочется всегда. Тут некоторые про беленькую вспоминали. Почему бы не уважить проходимца, простите, заядлого туриста?
— Заядлый проходимец за рулём. Ему не положено, — возразила Мария. — Да и остальные тоже.
— Ай-яй-яй! Какая драма! Но ведь бог создал такси, чтобы вы имели шанс принимать решения чуть в стороне от привычной напряжённости. Немного вина совсем не помешает. Вы хотя бы расслабитесь, сойдёте с колеи. Впрочем, это не обязательно.
Женщины принялись сервировать стол. Поднялась суета. Герман опять побежал курить, Бутан с кем-то договаривался по телефону о ремонте машины. Привалов сунулся было помогать женщинам, но был изгнан с кухни. Довольно быстро на столе появились конфеты, печенье, розеточки с фирменным вареньем Марии.
Над каминной полкой висел большой календарь с красочным оформлением страниц. Все листы с него были сорваны, остался только декабрь, оформленный под картину в бело-голубых тонах: бревенчатый дом, основательно укрытый снегом, дымок из трубы, в полосках света от окон стоят мальчик и собака. Картинка привлекла внимание Сергея. Он подошёл поближе, разгладил завернувшийся уголок календаря, потом задумчиво посмотрел в окно.
В дверь кто-то постучал. Все насторожились. Кто бы это мог быть?
Зина открыла дверь. Оказалось, пришел соседский пацанёнок Санька. Лет двенадцати, румяный, говорливый.
— Здрасьте, тёть Зин. Телефон-то у вас не работает. Мамка отправила предупредить: ночью будут дорогу чистить, сейчас уже в город не попасть. Снегу намело на дороге — жуть! Возле моста вообще мне по пояс. Городские автобусы на той стороне разворачиваются. Так вы машины переставьте, чтобы трактор не задел. В прошлом году кому-то помяли, много шума было. А тракторист в чём виноват? Нечего оставлять на дороге.
Говорил парнишка быстро и обстановку оценил тоже быстро. Выпалив все новости, сразу же нахлобучил шапку и собрался уходить. Зина остановила, взяла на кухне шоколадку и сунула ему в карман. Санька радостно заулыбался, деловито заявил напоследок:
— Ну, всё, пойду домой. Будьте здоровы. С наступающим!
— Подожди немного! — крикнул Новеев. Вышел в прихожую, всмотрелся в лицо мальчишки, словно знал отца и теперь ищет схожие черты. Санька засмущался, стал переминаться с ноги на ногу: — Чего вам?
Улыбнулся в ответ Новеев, подал руку для приветствия со словами:
— Здравствуй, Александр. Вот ты какой… пришёл людям помочь?
— Здрасьте, — ответил мальчуган, пожимая предложенную руку. — Чем можем — поможем. А вы и сами должны понимать — зима на дворе, не до шуток.
Собравшиеся в зале затихли, никто не хотел пропустить ни слова из разговора. Новеев присел на корточки, спросил Саньку:
— Тебе ничего не говорит слово «Астра»?
Мальчуган подумал, шмыгнул носом и ответил:
— Это красивые большие цветы. У нас на клумбах растут. Мне они нравятся больше всех.
— А почему?
— Потому что они без колючек, большие и радостные! Ладно, я пойду, мамка ждёт.
Не дожидаясь дальнейших расспросов странного солдатика, Санька быстро развернулся и утёк. Осталась на коврике возле двери снежная кучка, облетевшая с ботинок. Вернувшись в зал, Зина спросила Новеева о причине расспросов. Он отмахнулся, сказал, что потом объяснит. Зине показалось это очень подозрительным, но, раз не хочет говорить, то ничего не поделать. Не приставать же с ножом к горлу Мастера из-за такого пустяка. Придёт время, сам расколется, обещал же.
— Похоже, и такси не приедет, — уныло произнесла Мария.
— Калитка не заперта? И почему собака не лаяла? — обеспокоенно спросил Бутан Зину.
— Возле забора намело так, что переступить можно, — ответила хозяйка дома, вглядываясь в окно. — А пёс ещё щенком привык к Саньке. Он ему и сосисек, и котлетки из дома таскал. Друзья — не разлей вода.
Вид из окна не понравился Зине. Снег присыпал стёкла, толком ничего не разглядеть.
— Я вас предупреждала, что встреча может затянуться до утра. Так и вышло. Пойдёмте машины переставлять. Андрей, помоги лопаты из сарая принести
Оставить комментарий