Глава 5
Гости и не подозревали о буре, поднявшейся в душе хозяйки дома. В ожидании бутербродов они скучали: Сергей и Герман беседовали на диване; Андрей слушал их, сидя на стуле перед камином и смотрел на пляску огня; Мария сновала между кухней и залом, накрывала на стол, стараясь не потревожить задумавшуюся Зинулю; Бутан устроился в плетёном кресле Марии и тоже смотрел на огонь.
— У меня ощущение, что просветление — это венец обмана, — заявил Герман вслух, отвечая на какие-то свои давние мысли. — Достигать его не нужно и невозможно. Это как… как ломиться в открытую дверь. Если пытаться достичь просветления, то это значит толкать дверь, сверлить, взрывать. Каждое усилие требует секундочку, минуточку или год. Слой бронированного времени, отделяющего от цели, нарастает. Но если осознать ситуацию чуть шире, то достаточно просто отойти в сторонку и позволить чему-то более эффективному, чем действия, открыть дверь. Вот тут и появляется закономерный вопрос: что это за штука, открывающая двери?
— Есть предположения? — с усмешкой спросил Новеев. — Сквозняк?
— А чёрт его знает! Знал бы — не сидел тут. Конечно, мне не трудно наговорить красивых слов про «Я есть» или божественность. Только это всё будет пустым сотрясанием воздуха. Хочется прочувствовать, так сказать, попробовать на вкус, солёно или перчено? Поэтому очень интересно: как это произошло у тебя? Про огонь и про негодяев браконьеров мы уже слышали, но какие были ощущения, что конкретно помогло?
Слова Германа заставили обернуться Андрея и Бутана.
— Нет проблем. Если интересно, то расскажу, — ответил Новеев, зевая.
Охнув, Мария попросила подождать. Убежала на кухню и вернулась с Зиной. Хозяйка дома не пожелала садиться и стала слушать, прислонившись к дверному косяку. Мария села в плетёное кресло рядом с Бутаном.
Сержант с ухмылкой оглядел аудиторию и начал рассказ.
Было это в начале ноября. Снег ещё не лёг. Что выпадет, быстро растает. Сухой стоял лес, как порох. Нас было пятеро, мы шли обычным маршрутом наряда. Ветер хлестал, как сумасшедший, то в одну сторону, то в другую. Бил в лицо песком, закидывал листьями. По рации поступила команда: свернуть в лес и проверить квадрат в районе старой лесопилки. Мы так и сделали — проверили лесопилку, осмотрели тракт.
Только мы доложили о следах недавнего пребывания людей, как увидели дым. Пока снова доложили, пока сбегали осмотреть лесопилку — огонь взял нас в кольцо. Раньше мы уже попадали в пожары, и всегда было ясно куда бежать. Но в этот раз ветер метался в разные стороны, растаскивая дым повсюду. Прохода не было видно ни с земли, ни с дерева. Тогда мы побежали в сторону реки. Дым поглотил всё, впереди через пять метров ничего не было видно. Мы пробовали дышать через мокрые повязки, но толку от них было мало. В какой-то момент мы потеряли друг друга. В очередной порыв ветра дым расступился, и я увидел впереди стену огня. Путь к реке был отрезан.
Надо было бежать обратно, а сил уже не осталось. Кое-как я добрался до небольшого овражка и упал на землю. Там, у самой земли, оставалась полоска воздуха почти без дыма. Навалившееся ощущение беспомощности было мерзким. Я лежал в овражке и всё не мог прокашляться от дыма. Вдруг, я услышал крик — кто-то звал меня. На четвереньках я выполз из оврага и увидел сквозь клочья дыма небольшую полянку. По ней бегал Ваньша Топорков и звал меня, надрываясь в крике. Остальные парни остервенело рыли сапёрными лопатками яму. Я понял, что они задумали в ней спрятаться. «Печёная картошка…» — вот о чём я подумал в тот момент.
Ярко вспыхнула мысль: «Лучше задохнусь, чем печься в яме!» И тут я понял, что сама смерть не страшит. Просто, очень не хочется боли и очень не хочется умирать вот так, без цели, без смысла, толком не пожив. Я скатился обратно в овражек и закрыл глаза. Сил не осталось даже смахнуть налипшую на лицо паутину, и я решил: «Будь, что будет…». Стало легче. Где-то на заднем плане мерцала мысль о необходимости бороться за жизнь. Но её накрыла другая. Даже не мысль, а понимание, что сейчас не время дёргаться. Мозг неожиданно подчинился, перестал лихорадочно искать пути спасения. Впервые в жизни я ощутил отсутствие мыслей. Не всех. Например, я мог сказать себе мысленно, что чувствую дым, усталость. Но этим всё заканчивалось. Мыслей-приказов не было. Не было воспоминаний о прошлом, догадок о будущем. На фоне неожиданно нахлынувшей передышки разума я поймал один взволновавший меня факт: «Почему нет животных?» Мы раньше видели места пожарищ. Там часто попадались останки животных. Но сейчас вокруг не было никого. «Они нашли выход?» — спросил я себя. Ответ пришёл тёплой волной в области сердца. Такой приятной, что хотелось растянуть это мгновение теплоты, утонуть в нем, забыв про всё. Вернулись мысли-приказы, разум требовал действий. Я уже понял, что спасение рядом, осталось только найти его.
Я встал и пошёл наугад, пригибаясь к земле, где дыма меньше. Прошёл мимо копающих парней, они уже по пояс вгрызлись в землю. Ваньша тоже копал, увидел меня, ничего не сказал и стал дальше махать лопатой. Ноги вывели меня на край поляны, к старой берёзе. Она давно прогнила, половина ствола обломилась. Под образовавшейся аркой я заметил черную дыру в ковре прошлогодней листвы. Шатаясь, я подошёл к берёзе и упал на колени. Под листьями оказались ветки закрывающие лаз. Оттуда тянуло холодным чистым воздухом. Радость ворвалась в грудь, и я заорал: «Сюда! Здесь землянка!» Никто не ответил. Грохот от пожара и буйства ветра заглушили мой крик. Тогда я на карачках подполз к горке выкопанной земли, забрался на неё и закричал: «Скорее! Там землянка!» Парни услышали. Первым полез из ямы Ваньша. Его взгляд я не забуду никогда — голубые глаза и чёткие красные линии полопавшихся от едкого дыма сосудов. Это как голубой бриллиант в кровавой сетке. В нём бились насмерть: рыть или поверить? Они пошли за мной.
Мы раскидали ветки и обнаружили вход в землянку. Ею недавно пользовались. На полках лежали мешки и всякая мелочевка. В дальней стене зияла черная дыра подземного хода, из которого шёл свежий воздух. Мы поползли. Стены и потолок прохода были недавно укреплены толстыми поленьями. В этих местах было особенно трудно пролезть. Один раз мы почувствовали упавшее наверху дерево: огонь сожрал ствол внизу и оно свалились, заставив содрогнуться землю над нами. Очень неприятное ощущение. Но свежий воздух прочищал нам легкие, и надежда придавала сил. Неожиданно быстро мы выбрались на берег реки. В этом месте она образовывала рукав, глубоко врезающийся в лес. На него-то мы и вывалились с обрыва.
Долго лежали, остывая, жадно дыша чистым воздухом. Одна моя нога угодила в воду, но сил перекатиться на песок не было. В тот момент я как-то особенно осознал, что лаз был там давно, он словно ждал меня. Он уже был во время утреннего развода, был, когда я принимал присягу, когда впервые пошёл в наряд. Скорее всего, его вырыли ещё в войну, до моего рождения. Мелькнула мысль: «А, не я ли его рыл в прошлой жизни?» Стало смешно, а потом резко кольнуло сердце — я почувствовал пустоту времени. Оно показалось мне бессмысленной штукой, годной только на то, чтобы свести друг с другом разные части мира.
В больнице, я много думал об этом. Иллюзия времени раскрывалась всё полнее. Я понял, чем время схоже с пастушьей дудочкой. Заскучал пастух, захотелось добавить в жизнь немного красоты — сделал дудочку и заиграл на ней мелодию. Так и мы, играем ноты на дудочке времени. А ведь музыка в нас самих. Это просто выражение себя.
Сержант закончил рассказ. В наступившей тишине ветер опять заиграл ведущую партию. Первым не выдержал тишины Привалов.
— Туманио… Что же ты чувствовал?
Сергей встал с дивана, подошёл к окну и стал всматриваться в игру ветра со снегом. Без обычной улыбочки, тоном удивлённого астронавта ответил:
— Это продолжает расширяться. Каждый день я открываю что-то новое. Впервые я почувствовал произошедшие перемены в момент, когда сказал себе: «Будь, что будет». Тишина обрушилась на меня, словно мысли испугались и решили не высовываться. Но тогда я это не осознавал. Кайф от осознания перемены пришёл в больнице. Почти месяц я валялся на койке не в силах встать. Врачи ничего не могли сделать. Они думали, что был ожёг лёгких и отравление дымом, но моё тело просто перестраивалось под новый уровень осознанности. Именно тогда со мной связалась Урусвати и попросила прийти к вам. Это был ласковый шепот в голове, от которого чуть отступили боль и жалость к себе. Сначала я подумал, что это галлюцинация. Но потом, пришла уверенность в реальности просьбы.
— А как ты вышел на Зину? — спросил Антохин.
— Здесь очень тонкая грань, — Сергей обернулся, сложил руки на груди и оглядел всех, как капитан Немо команду Наутилуса. — Раньше я бы что-то делал, искал бы контакт с Урусвати, чтобы уточнить адрес или телефон. Но к моменту выписки из больницы я уже заметил странную особенность. Если не предпринимать никаких действий по достижению задуманного, то всё происходит само собой. Достаточно сделать выбор и почти забыть про него. Да, это именно то, о чем только что говорил Герман. Но у людей этот трюк плохо работает по одной простой причине — вы тратите себя на бесконечные сомнения и тревоги. Все эти дёргания не позволяют встретиться двум нужным точкам на нитке времени.
— Ну и как это было? Что конкретно произошло само собой?
— Да всё было очень просто! Я шёл в военкомат оформить документы и захотел перекусить. По дороге встретилось кафе, в нём столики с компьютерами. В поисковике по слову Урусвати ваш сайт попался через несколько кликов. Были и другие, но ваш отозвался приятной дрожью в районе груди. Остальное дело техники.
Зинаида тихонько прокомментировала:
— Действительно просто… Когда ты позвонил, я почувствовала волну жара по всему телу. Потом ты сказал про Урусвати, встречу. Я сразу вспомнила тот случай, когда мне удалось пообщаться с ней.
Андрей, Мария и Герман одновременно засмеялись. Мария пояснила:
— Мы пробовали устроить ченнелинг, все заснули, а Зинуля что-то на кухне доделывала. Пришла сюда, а мы все дрыхнем.
— Да, это было весьма странно. Я села в кресло и чувствовала себя очень неловко среди спящих. Что делать — не понятно. Потом меня тоже потянуло в дрёму, но на краю сна я задержалась, и произошёл первый контакт с Урусвати. Вот тогда я и попросила встречу хоть с кем-то из воплощённых Мастеров.
Картинка сложилась и вправду простая. Всё само собой, никаких особых усилий. «Вот оно, то самое, что круче любых действий! — понял Антохин. — Только как это вызволить в себе, как пробудить?»
Сергей прокашлялся в кулак, досадливо потёр горло.
— Есть ещё кое-что для сведения, на всякий пожарный. В больнице иногда накатывали моменты, когда я готов был умереть, лишь бы избавиться от боли. Понимаете, я не был готов. Не понимал, что происходит, боялся инвалидности или бесконечности боли. Я отчетливо осознавал, что стоит только выбрать — и я уйду. Но заноза, больше похожая на неудовлетворённость от вхолостую выстрелившей жизни, чем на страх смерти, помогла мне остаться. И сейчас я благодарен себе за то, что обнаружил эту занозу, обратил на неё внимание и позволил ей ныть.
— А перед пожаром ты интересовался духовным развитием? — спросила Мария.
— Кое-что знал. На заставе пылились на полках красного уголка три книги Кастанеды и одна Экхарта Толле. Кастанеду я пролистал кое-как, потом за Толле принялся. Он мне больше понравился. Особенно момент ожидания мысли «как кот ждёт мышку возле норки». Что-то в этом было, заставившее меня задуматься. Вот и весь багаж знаний.
— А религии какие-нибудь? — не сдавалась Мария. — Библию не читал?
Сергей повернулся к Марии, потягиваясь. Улыбка так и играла на щеках.
— Весной мне стукнет двадцать. Вы себя-то помните в этом возрасте? Короче, мысли болтались вокруг девчонок, компьютеров и хромированных байков. Если бы не послабление режима «старичку», я бы никогда и не прочитал тех книг.
По комнате разлилась тишина. Все катали на камушках разума услышанное.
— М-да, вот и узнали мы, как это бывает из первых рук, но толку от этого никакого, — грустно подытожил Привалов.
— Так уж и никакого?! — возразила Мария и кудряшки опять взлетели на мгновенье. — Я, например, узнала, что Ваньша Топорков — замечательный молодой человек с голубыми глазами! И… чем это так вкусно пахнет?
Пахло действительно очень вкусно. Андрей потянул носом воздух, непроизвольно сглотнул слюну. Зинаида усмехнулась, спросила громко, глядя на Марию:
— С просветлением всё ясно. Есть вопросы по бутербродам: все будут горячие бутерброды с колбасой и сыром, или кому-то нужно что-то диетическое с воздухом?
Понятное дело, вопрос касался не мужчин. Они-то всегда рады чему-нибудь сытному и вкусному. Мария недолго колебалась.
— Сегодня можно. Боюсь, суп будет не наваристый.
Зина кивнула и ушла на кухню.
Оставить комментарий